Как там в Раю? Протоиерей Александр Авдюгин

Третий антифон литургии – Блаженны. Своего рода условия, при которых ранг «блаженных» станет реальностью для каждого в веке будущем. Да вот беда, свойства будущих блаженств как-то туманны, неясны и непонятны. Мы ведь только своими нынешними материальными и рациональными мерками определить их можем. Иные измерения нас хотя и посещают, но как-то мельком, мгновениями, за которыми угнаться невозможно и остановить не получается. Слава Богу, что апостол успокаивает: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9), то есть постоянный вопрос о том, «как там будет?», немного проясняет. И все же – как там будет, когда мое бесценное недостоинство попадет туда, где «несть болезнь, печаль и воздыхания»? Знать-то хочется. Одного праведного Лазаря как-то недостаточно, а многочисленные брошюрки с сомнительными откровениями побывавших «там» и вернувшихся, чтобы книжку написать или на РЕН ТВ выступить, уважения не вызывают. Любопытство – никак не порок, а вполне реальное свойство, каждому присущее.

Неугомонные в поисках конкретного ответа прихожане и те, кто пока еще в этот ранг не вошли, вопросы о Рае, впрочем как и об Аде, задают частенько, а задумываются, уверен, еще чаще. Стандартное разъяснение, что будешь ты в соединении с Богом, в созерцании и славословии Его, по полочкам земных мыслей и представлений не раскладывается и как-то скучновато выглядит.

Невольно вспоминается Клайв Стейплз Льюис. Помните, мальчику рассказывают о том, что когда он вырастет, он женится, у него будет семья. Ребёнок спрашивает: «а я там в машинки буду играть?» – «Боюсь, что уже нет», – отвечает отец. «Ну, тогда, я не хочу жениться»…

По пунктикам изложить, как находясь в блаженном состоянии, быть всегда в творческой радости и не унывать от однообразия не получится, но все же рискну предположить, что, по-моему, нас там ожидает. Блаженство рая есть блаженство спасенных в любви к Богу и друг ко другу – учит нас богословие, да и сам Господь повторяет многократно «любите друг друга; как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга» (Иоан.13:34). Есть ли подобная любовь здесь, на земле, в этом грешном мире, где «всякий человек ложь» (Пс.115:2), где часто правит зависть и злоба, где захлестывают страсти и приговорку «мир во зле лежит» каждый повторяет? Однозначно. Она существует.

Встречаются два друга. После беседы и расспросов о житии-бытии разжигают камин или костер и молча смотрят на огонь, ощущая тепло не столько от источника этого тепла, а прежде всего – между собой. Знакомо? Или на небо звездное в тишине взирают. Созерцают. И так прекрасно, когда величие непостигаемое – не только с тобой одним, а и с тем, кто рядом. Да и рассуждать вслух при этом не надобно, и так все на виду между ними.

Иной пример.

Помните диалог комэска Титаренко и старшего лейтенанта Скворцова из незабвенного «В бой идут одни старики»: «Не надо слов! Помолчим, командир». И сколько любви в этом молчании, сколь всеохватывающе она себя проявляет, хотя кругом смерть, боль, война…

Бывает и так:

– Мать, чего еще надо? – спрашивает дедушка у своей жены-бабушки.

– Да угомонись ты, старый, – ворчит на него старушка. А потом добавляет, – ты только рядышком будь, и того достаточно.

Только будь рядышком, и слов-то никаких не надо.

И собственный пример в наличии имеется.

В последнее время стал все чаще замечать, что в нашем общении с матушкой по делам житейским все меньше слов необходимо. И это не потому, что все уже переговорено и абсолютно ясно. Отнюдь. Просто одного взгляда стало доставать, чтобы понять, чего она такого сказать желает. И знаете, когда это понимание пропадает? Когда размолвка какая-либо произойдет. В любви и согласии между собой все понятно, а когда ее порушит кто-то, тут же непонятности возникают.

Быть в парадигме любви друг друга – уже счастье, а если сюда еще добавить всеохватывающую любовь Божью? Действительно, нет таких слов, чтобы описать и иным рассказать. Наверное, поэтому и поется в Великую Субботу: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет». Ведь невозможно передать материальными категориями, как при наличии реальной смерти, зла и греха любовь не только не убывает, но торжествует.

И вот представьте, там, куда тебя зовут, куда каждый из нас может добраться, редкие минуты всепоглощающей любви будут не минутами и мгновениями, а постоянной константой… Добавьте сюда и иное обязательное качество Царства Божия: постоянное возрастание человеческой личности. Ведь невозможно только созерцание, восхваление и славословие. Мы ведь «образ и подобие Божие», со своими оригинальными, эксклюзивными, только каждому из нас присущими талантами и возможностями. И если наша задача – уподобление Богу, то они будут преумножаться, то есть мы будем совершенствоваться и познавать, причем в бесконечности. Вот такой у меня Рай получился, хотя я о нем практически ничего не знаю. Мне и этого вполне достаточно.

 

 

Третий антифон литургии – Блаженны. Своего рода условия, при которых ранг «блаженных» станет реальностью для каждого в веке будущем. Да вот беда, свойства будущих блаженств как-то туманны, неясны и непонятны. Мы ведь только своими нынешними материальными и рациональными мерками определить их можем. Иные измерения нас хотя и посещают, но как-то мельком, мгновениями, за которыми угнаться невозможно и остановить не получается. Слава Богу, что апостол успокаивает: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9), то есть постоянный вопрос о том, «как там будет?», немного проясняет. И все же – как там будет, когда мое бесценное недостоинство попадет туда, где «несть болезнь, печаль и воздыхания»? Знать-то хочется. Одного праведного Лазаря как-то недостаточно, а многочисленные брошюрки с сомнительными откровениями побывавших «там» и вернувшихся, чтобы книжку написать или на РЕН ТВ выступить, уважения не вызывают. Любопытство – никак не порок, а вполне реальное свойство, каждому присущее.

Неугомонные в поисках конкретного ответа прихожане и те, кто пока еще в этот ранг не вошли, вопросы о Рае, впрочем как и об Аде, задают частенько, а задумываются, уверен, еще чаще. Стандартное разъяснение, что будешь ты в соединении с Богом, в созерцании и славословии Его, по полочкам земных мыслей и представлений не раскладывается и как-то скучновато выглядит.

Невольно вспоминается Клайв Стейплз Льюис. Помните, мальчику рассказывают о том, что когда он вырастет, он женится, у него будет семья. Ребёнок спрашивает: «а я там в машинки буду играть?» – «Боюсь, что уже нет», – отвечает отец. «Ну, тогда, я не хочу жениться»…

По пунктикам изложить, как находясь в блаженном состоянии, быть всегда в творческой радости и не унывать от однообразия не получится, но все же рискну предположить, что, по-моему, нас там ожидает. Блаженство рая есть блаженство спасенных в любви к Богу и друг ко другу – учит нас богословие, да и сам Господь повторяет многократно «любите друг друга; как Я возлюбил вас, [так] и вы да любите друг друга» (Иоан.13:34). Есть ли подобная любовь здесь, на земле, в этом грешном мире, где «всякий человек ложь» (Пс.115:2), где часто правит зависть и злоба, где захлестывают страсти и приговорку «мир во зле лежит» каждый повторяет? Однозначно. Она существует.

Встречаются два друга. После беседы и расспросов о житии-бытии разжигают камин или костер и молча смотрят на огонь, ощущая тепло не столько от источника этого тепла, а прежде всего – между собой. Знакомо? Или на небо звездное в тишине взирают. Созерцают. И так прекрасно, когда величие непостигаемое – не только с тобой одним, а и с тем, кто рядом. Да и рассуждать вслух при этом не надобно, и так все на виду между ними.

Иной пример.

Помните диалог комэска Титаренко и старшего лейтенанта Скворцова из незабвенного «В бой идут одни старики»: «Не надо слов! Помолчим, командир». И сколько любви в этом молчании, сколь всеохватывающе она себя проявляет, хотя кругом смерть, боль, война…

Бывает и так:

– Мать, чего еще надо? – спрашивает дедушка у своей жены-бабушки.

– Да угомонись ты, старый, – ворчит на него старушка. А потом добавляет, – ты только рядышком будь, и того достаточно.

Только будь рядышком, и слов-то никаких не надо.

И собственный пример в наличии имеется.

В последнее время стал все чаще замечать, что в нашем общении с матушкой по делам житейским все меньше слов необходимо. И это не потому, что все уже переговорено и абсолютно ясно. Отнюдь. Просто одного взгляда стало доставать, чтобы понять, чего она такого сказать желает. И знаете, когда это понимание пропадает? Когда размолвка какая-либо произойдет. В любви и согласии между собой все понятно, а когда ее порушит кто-то, тут же непонятности возникают.

Быть в парадигме любви друг друга – уже счастье, а если сюда еще добавить всеохватывающую любовь Божью? Действительно, нет таких слов, чтобы описать и иным рассказать. Наверное, поэтому и поется в Великую Субботу: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет». Ведь невозможно передать материальными категориями, как при наличии реальной смерти, зла и греха любовь не только не убывает, но торжествует.

И вот представьте, там, куда тебя зовут, куда каждый из нас может добраться, редкие минуты всепоглощающей любви будут не минутами и мгновениями, а постоянной константой… Добавьте сюда и иное обязательное качество Царства Божия: постоянное возрастание человеческой личности. Ведь невозможно только созерцание, восхваление и славословие. Мы ведь «образ и подобие Божие», со своими оригинальными, эксклюзивными, только каждому из нас присущими талантами и возможностями. И если наша задача – уподобление Богу, то они будут преумножаться, то есть мы будем совершенствоваться и познавать, причем в бесконечности. Вот такой у меня Рай получился, хотя я о нем практически ничего не знаю. Мне и этого вполне достаточно.

 

 

Назад к списку