Мамины молитвы. Надежда Ефременко

Мы познакомились с Оксаной в детской поликлинике, куда обе привели на прием своих простудившихся чад. Пока ждали очереди к врачу, разговорились. Оказалось, живем чуть ли не по соседству, на расстоянии одной троллейбусной остановки. У нас оказалось много общих тем, которые интересно было обсудить.

С тех пор Оксана иногда заходила ко мне с сынишкой. В основном, в выходные дни, субботу или воскресенье, ведь обе работали. Пока ее Сережка и моя Маша возились с игрушками в соседней комнате, мы на кухне пили чай, говорили о семейных делах. Я очень сочувствовала Оксане. Ее муж крепко выпивал, не чурался женского племени, был вспыльчив, особенно во хмелю, поднимал на нее руку.

— Некрещеный, — вздыхала Оксана, — поэтому так все и идет. Но чтобы покреститься – и слышать не хочет.

Справедливости ради надо сказать, что Оксана тоже не была такой уж и верующей. В церковь если заходила, то только по праздникам. Но многие ли из нас тогда, лет двадцать назад, регулярно в храмы ходили?

В общем, однажды случилось так, что муж Оксаны хлопнул дверью и ушел из дома к другой женщине. И пропал из жизни ее и сына на много лет. Оксана на алименты не подавала. Во-первых, от обиды и гордости, а во-вторых, что можно взять с человека, которого из-за пристрастия к выпивке постоянно увольняли то с одного, то с другого места работы?

Она запряглась в разбитую, как ей казалось, телегу, именуемую жизнью, и добросовестно потащила ее по всяким житейским ухабам и кочкам. Дом – работа, работа – дом… Забрать сына из садика, накормить, постирать. А еще найти силы и сказку на ночь рассказать, и по голове погладить.

Но ребенок, наверное, чувствовал, что в их доме, несмотря на всю ее любовь, старания и заботу, чего-то не хватает важного. Иначе с чего бы он с детской непосредственностью попросил однажды:

— Мама, ты же умеешь писать! Напиши большими буквами объявление, что нам папа нужен. И повесь его в подъезде. Может, найдется папа…

Оксана только горько улыбалась, рассказывая мне об этой просьбе. Сама она просто поставила крест на неудавшейся личной жизни. И хоть была еще молодая, симпатичная, и за ней пытались ухаживать, пресекала все попытки сблизиться с ней.

— Мне в моей жизни хватает теперь одного мужчины – сына, — сказала она как-то не в меру настойчивому ухажеру.

А время шло незаметно. Сережа пошел в школу. В начальных классах учился на «отлично». На родительских собраниях мальчика ставили в пример, однажды маме даже вручили почетную грамоту – «Благодарность за хорошее воспитание сына».

Если бы знать тогда, где, в какой момент что-то пошло не так, в чем была допущена ошибка! Сергей подрастал и незаметно менялся – но, увы, не в лучшую сторону. Начиналось вроде с мелочей – мимолетной грубости, отказа помочь по дому, сходить в магазин за хлебом, вынести ведро с мусором.

«Переходной возраст», — решила Оксана.

Но дальше – больше. В старших классах мальчишка стал просто неуправляемым, дерзким, взвинченным, непокорным. То просиживал ночи за компьютером, бродя по Интернету, то вдруг пропадал из дома сразу на несколько дней. В школе сказали, что Сергей прогуливает уроки, связался с неблагополучными ребятами на несколько лет старше его.

Она узнала адреса, ходила домой к дружкам и их родителям, увещевала, стыдила, даже плакала. Просила и требовала оставить ее мальчика в покое. Но это только вызвало бурный протест у Сергея и ухудшило ситуацию. Ему казалось, что мать назойливо вмешивается в его жизнь, хочет контролировать, лишает свободы. В пятнадцать лет он пробовал не только пиво. Один раз явился домой пьяным, страшным, его тошнило. Гены, что ли, отцовские проснулись? А как же ее воспитание — ведь она столько души в сына вложила? Или правду говорят, что воспитание ничего не значит, а человек все равно вырастает таким, каким уродился?

…Она сидела у меня на кухне и плакала, всхлипывая как обиженный ребенок:

— Не знаю, что делать, ума не приложу. Уроки прогуливает, днем спит, а вечером уходит погулять с ребятами. Когда в первый раз не пришел домой ночевать, я не спала, бегала по улицам, искала, звонила знакомым, в больницы. Сейчас уже привыкать начинаю, как это ужасно! Из дому золотые сережки мои пропали. Он и не отказывался, сказал, что деньги были нужны! Потом с моей карточки снял всю мою зарплату, не подумал, на что жить будем. Зачем ему? Сыт, обут, одет, обихожен. Чужим совсем стал, враждебным. За что мне такое наказание?

Что я могла подсказать, посоветовать?

— Оксана, а давай вместе в церковь сходим. С батюшкой поговорим, может, что посоветует. Свечки поставим, записочку подадим…

— Да нет, — подняла она заплаканные глаза. – Вряд ли это поможет. Одно самовнушение. Тут делать что-то надо, спасать ребенка.

Однажды утром у Оксаны раздался телефонный звонок. Звонила мать одного из дружков Сергея. Теперь уже она плакала, умоляла Оксану понять ее и помочь. Ее сына Павла забрали в милицию за то, что он тяжело избил человека. Сергей в драке не участвовал, но находился рядом, в той же комнате. Мать Павла обещала деньги, просила поговорить с Сережей. Пусть возьмет все на себя, он еще несовершеннолетний, ему ничего не будет. А где Сережа? Он тоже в милиции, всех ночью забрали.

Она побежала в отделение. Скорей, скорей… Казалось: опоздает, и случится что-то непоправимое. Да ведь уже случилось – сын попал в милицию! Не доглядела, не справилась. Сыночка, родненький, что с ним теперь будет? Матерь Божия, помоги! Спаси и помилуй!

Едва ли не впервые в жизни она безостановочно твердила слова молитвы. Наверное, действительно, сжалилась Богородица – Сережу согласились, хотя и не сразу, отпустить домой под ее поручительство.

Конечно, отобрали объяснение, прочитали суровую нотацию. Слава Богу, что он в драке не участвовал, это все подтвердили. Но где гарантия, что в следующий раз не натворит что-то похуже? Помоги, Богородица! Вразуми, защити, на Тебя одна надежда..

Верно говорят в народе: «Как тревога – так до Бога». Отведя сына, непривычно молчаливого, домой и взяв с него клятвенное обещание никуда не ходить, опять вышла на улицу. Как потом рассказывала, ноги сами привели ее к старому церковному зданию. Вот что надо сделать: зайти и поставить за сына свечку…

В иконной лавке взгляд упал на тоненькую синюю книжечку: акафист Божией Матери в честь иконы ее «Воспитание». Оксана и не слышала раньше о такой, и даже не знала, что есть разные иконы Богородицы. А вот слова горячей материнской молитвы из брошюры, которую тут же начала листать, прямо-таки ложились ей на душу: «Простираю руки мои и сердце к Твоему милосердию! Разум чаду моему пошли. Воспитай чадо мое имеющим разум на доброе и не ищущим греха! Со слезами предстою пред иконою Твоею, Владычице: не презри моления моего…»

Потом она просто стояла, слушала службу и чувствовала, как расправляется придавленная тяжелой скорбью душа. Ничего не произошло, но было такое ощущение, словно солнечный луч блеснул в хмурую погоду. Когда вернулась домой, Сергей сидел за столом, что-то рисовал на листе бумаги. Но главное – никуда не собирался уходить. Рисование – давно заброшенное увлечение ее ребенка. Она подошла, заглянула через плечо и ахнула: Сергей нарисовал церквушку! Стройное, словно тянущееся вверх, здание, купола, крест, парящий над ними.

— Как ты догадался, что я в церкви была? – спросила Оксана.

— А я не догадался. Просто захотелось порисовать…

…Ночью ей приснился странный сон, будто стоит она в огромном полупустом храме, где идет служба. И в левом крыле храма как бы небольшая очередь. Люди подходят к невысокого роста, в черной монашеской одежде, женщине. О чем-то говорят и отходят, уступая место следующим. Подошла и Оксана. Подняла глаза и встретилась взглядом с монахиней. Та смотрит на нее грустно и понимающе, с жалостью и сочувствием, будто знает о ее беде.

— Матушка! Молись Богу за моего сына! – попросила Оксана. И торопливо, как будто спеша утешить и обнадежить, монахиня ответила: «Буду, буду молиться!»

Когда Оксана проснулась, долго еще обнадеживающим эхом в ее голосе звучало торопливое: «Буду, буду молиться…»

Священник, к которому Оксана обратилась за разъяснениями, сон комментировать не стал.

Только сказал:

— Вот Матерь Божию и проси – она всем нам заступница. Вымаливай сына. Да на исповедь приходи. Дети – они ведь часто за грехи родителей страдают. Или болеют, или трудными растут.

Она подавила в себе волной поднявшийся протест. Какие такие грехи? Не пьет, не гуляет, не ворует. Трудится изо всех сил. Мужу, когда он был, не изменяла. И что значит: «Вымаливай сына»? Это только сказать легко. А усталость, а нехватка времени? Кто за нее по дому управляться будет? А если настроения на молитву нет? Иной раз, кажется, камни поднимать легче было бы, чем молиться. Да и услышит ли ее кто-нибудь там, наверху?

Но некуда было идти за помощью – разве только к Ней. И снова Оксана открывала тоненькую книжечку – акафист иконе «Воспитание»: «Воспитай мое чадо земным ангелом…» Какой там ангел, лишь бы не влип в новую историю. Помоги, Богородице, Ты же можешь! Ты тоже страдала за сына.

И еще Оксане очень хотелось иметь икону «Воспитание» к этому акафисту. Почему-то в церковной лавке как раз этой иконы и не было. Наконец, священник, у которого Оксана уже несколько раз исповедовалась, по ее просьбе привез из одной поездки маленькую картонную литографию – образ Божией Матери «Воспитание»!

Это было нежданное чудо. Как еще иначе назовешь? С иконки глядел знакомый лик: понимание, жалость и сочувствие выражались в нем. Кротость и сила, чуткая тревога и готовность защитить, укрыть от беды соединялись в этом взгляде. Одна рука прижата к сердцу, другой поддерживает Богомладенца. Та самая монахиня из ее сна была изображена на иконе «Воспитание». Как драгоценное редкое лекарство, дарующее духовную крепость, как благословение свыше: «Буду, буду молиться»…

…Совсем недавно мне довелось оказаться очевидцем потрясающего эпизода. Зашла в храм заказать молебен по своей личной надобности. Было уже часов одиннадцать утра, служба закончилась, в храме было тихо и пустынно. Вместе со мной ожидала священника молодая женщина в просторном пальто, которое она то и дело запахивала на животе. «Позовите батюшку», — умоляюще обратилась она к старушке, убиравшей в храме. «Подожди, милая, немного, — ответила та.— Скоро придет».

— Я не могу ждать, — возразила женщина.— Понимаете, я рожаю. У меня схватки уже. Но как же рожать без причастия?! Я из больницы ушла и должна поскорее туда вернуться.

Старушка ахнула, куда-то побежала, тут же появился священник со Святыми Дарами, причастил будущую маму, и она сразу ушла. А я стояла и думала: какой же счастливый этот малыш, что вот—вот появится на свет, и успевший еще до рождения, благодаря глубокой вере своей матери, причаститься Святых Таин! А может, я присутствовала при первом причастии будущего подвижника? Такой маме, наверное, по плечу воспитать дитя в святости. Но в любом случае, скорее всего ей неведомы будут проблемы, с которыми сталкиваются многие.

Наша жизнь не знает репетиций. Семьдесят лет у нас и у наших родителей крали веру, убеждали, что «Бога нет», обещали показать «последнего попа». Оттого и немного пока еще таких мам, что приходят перед родами причаститься. Не исправишь, не перепишешь набело прожитое, даже если и понял, какие в прошлом были совершены ошибки, что плутал по жизни, как в сумерках. Но никогда не поздно бывает осознать, какой опасности мы подвергали своих детей, оставляя их без материнской молитвы, а значит, – без защиты.

…На некоторое время я за собственными заботами потеряла из виду Оксану. И вот – решила позвонить. Время летит так быстро! Оксана подошла к телефону сразу, будто ждала моего звонка. Сообщила, что Сергей успешно окончил школу, поступил на заочное отделение в институт, работает. Недавно, получив зарплату, сделал маме подарок: золотой кулончик с изображением Богородицы.

«И знаешь, что он мне сказал, отдавая подарок? Этот кулон, мама, твой по праву. Это же ты научила меня верить в Бога…»

А еще Оксана сказала, что в жизни сына опять появился отец. Он бросил пить, и, хотя живет в другой семье, отношения у них хорошие, они чувствуют, что все трое нужны друг другу.

«Мы с Сережей, — сказала Оксана, — за него уже несколько лет молимся, с тех пор, как в церковь ходить начали. И знаете, когда он к Сергею на день рождения пришел, предложили ему пойти в храм покреститься. Он не отказался, даже, как мне показалось, рад был. А батюшка, который крестил его, сказал, что родители, даже если разошлись, все равно родственники перед Богом…».